Восточная поэзия

И льву и ящерице вход открыт
В тот зал, где древле пировал Джемшид,
В могилу Бахрама степной осел
Копытом бьет, но старый ловчий спит.

В сей караван-сарай, где на часах
Чреда ночей и дней стоит в вратах,
На краткий срок, отмеченный судьбой,
Свой пышный въезд свершал за шахом шах.

Твои надежды гибнут, человек!
Иль расцветают... и тогда, как снег,
Упавший на песчаный лик пустынь,
Сверкнув на миг, уносятся навек.

Кто собирал златые зерна в дом
И кто пустил их по ветру дождем,
Равно прейдут не в золото, а в прах.
Не станут их откапывать потом.

Ты слышал, роза говорит: "Мой брат,
Гляди! Смеясь, я лью свой аромат.
Ты шелковый шнурок с моей мошны
Сорви и золотом осыпь весь сад".

Одних манит удел владык земли,
Других же рай, мерцающий вдали...
Держи что есть, о барышах забудь
И дальним барабанам не внемли!

Стихи в тени деревьев, в знойный май
Кувшин вина и хлеба каравай,
И ты в пустыне с песней на устах,
О, для меня пустыня эта - рай!

Пойдем туда, где дышится вольней,
На рубеже пустыни и полей,
Где все равно - султан ты или раб, -
И гордого Махмуда пожалей.

Пусть унесет! Что нам за дело, друг,
Что факел жизни Джемшида потух!
Пускай зовут Рустам с Зурабом в бой,
А Хатим-Тай к столу, но ты будь глух.

Сто свежих роз приносит утро в сад;
Одной, вчерашней, не вернуть назад.
И первый летний месяц, месяц роз,
Вас унесет, Джемшид и Кей-Кубад.

Будь Вавилон иль Нишапур твой град,
Горька ли чаша иль полна услад -
Напиток жизни сякнет с каждым днем
И с древа жизни листья все летят.

Налей вина и в пламя вешних дней
Брось зимний покаянный плащ. Скорей!
Уж птица Время крылья подняла,
А ведь лететь, увы, не долго ей.

Умолк Давид, а розе соловей
На пехлеви священном кличет: "Пей!
Пей, пей вино, пурпурное вино:
Оно ланиты делает алей".

Где розы пышные твои, Ирем?
Где кубок Джемшида, кто скажет нам?
А в гроздьях яхонт все ещё горит,
И все цветут сады по берегам.

В сердцах томленье будит Новый год;
Меня же тишина полей зовет,
Где дышит Иисус, где на ветвях
Длань Моисея, белая, цветет.