Омар Хайям (перевод Л. Некора)

Я сам в посудной лавке подслушал вечерком,
Как там горшки на полках беседуют тайком.
Один спросил соседей, кто делал, покупал,
Кто торговал горшками, пока стал сам горшком.

Я вымел бородою пороги кабаков,
С добром и злом простился в пределах двух миров.
Вкатись они вдруг оба, как два мяча, в мой двор,
Тогда б я не оставил блаженства пьяных снов!

"Что каяться? - решило Предвечное вчера. -
Чтобы сегодня этак ты поступал с утра?"
Решать, чем будешь завтра, бесплодная игра.
Все "завтра" жизни нашей наметило "вчера"...

Художник твой взял краски у розы полевой.
У идолов Китая - весь нежный облик твой.
Шах Вавилона, встретив вчера твой нежный взор,
Стал шахматной фигурой и в плен был взят тобой.

Хоть лет тебе считают за шестьдесят - пускай!
Как встарь, вино пей смело и хмеля не скрывай.
Пока ещё твой череп не глиняный кувшин,
Кувшина с плеч и чаши из рук не выпускай.

Хайям, наполни чашу пьяней и - веселись!
Подруги лик тюльпанов алее - веселись.
Тебя не будет скоро? Так ты реши сейчас,
Что нет тебя. И действуй смелее - веселись.

Хайям, за прегрешенье печалью платишь ты.
В бесплодном сокрушенье все дни потратишь ты.
А милость и прощенье для тех, кто нагрешил.
Нет без греха спасенья. О чем же плачешь ты?

Ты льешь щедроты, Небо, на весь негодный люд.
В их мельницы и бани арыки все текут.
А добрый - голодает. Ну, кто ж хоть фигу даст
За все благодеянья, что от тебя идут.

Тебе престол Хосроев судили звезды, шах!
Был царский конь оседлан заране в небесах.
Из золота отлиты подковы у него -
Где ступит конь копытом, там золотится прах.

Твердят нам лицемеры: то - тело, это - дух.
Не признают единства нигде субстанций двух.
Вину с душой не слиться? Да будь все это так,
Давно б всадил в свой череп я гребень, как петух.

Судьба меня растопчет тяжелою пятой
И птицу-жизнь ощиплет безжалостной рукой.
Но вы кувшин слепите из праха моего
И жизнь в нем воскресите вина струей живой.

Стряхнув одежду праха, о дух свободный мой,
Ты в небо вознесешься, сверкая наготой.
Но как же, неприкрытый, воссядешь там на трон,
Здесь не покинув мерки пристойности земной?